РАЗМЫШЛЕНИЯ ПО ПОВОДУ…
Июль этого года стал месяцем испытания и физического, и морального для троих членов литературного объединения «Содружество». Саша Полубехина попала в аварию. Валентин Молитвин - на операционный стол. Автора этих строк тоже не обошла беда. Физическая боль, слава Богу, постепенно затихает. Нравственная, как послевкусие - отведал горчицы и ходишь, чувствуя, как противно и горько. Да что же делать?!
Из-за этих трёх ЧП встреча братьев и сестёр по перу не состоялась. А мысли в июле были о разном, вот о чём в частности:
Страдая, человек начинает анализировать особенно пристально время, когда страданий не было. Думается ему о том, как же надо относиться ко времени, пусть относительного, благополучия, чтобы… его не замечать!
Говорят, что страдания закаляют? Полагаю, одних они делают чуточку сильнее, других пугают бессилием перед миром, готовым в любой миг прервать бег… порой по кругу, чтобы остановить мгновение, (которое было прекрасным), только для того, на сей раз, чтобы отрезвить человека, научить его благодарности Богу и судьбе за простую, пусть бедную, но без горя и боли, жизнь.
Всматриваясь в современников, не можешь не удивляться быстроте перемен, наступивших за короткий срок в их сознании, в душах. Склоняешься к мысли, высказанной Салтыковым –Щедриным, объясняющим черствость, пассивность людей, отсутствие внимания к страданию ближнего… Цитирую, чтобы и короче, и… значимей мысль прозвучала. Гений есть гений! (Не прошу прощения за большую цитату, мысль стоит внимания).
«В рассказах Глинки (композитора) занесён следующий факт. Однажды покойный литератор Кукольник, без приготовлений, »необыкновенно ясно и дельно» изложил перед Глинкой историю Литвы, и когда последний, не подозревая за автором «Торквато Тассо» столь разнообразных познаний, выразил своё удивление по этому поводу, то Кукольник ответил: »…прикажут - завтра же буду акушером». Ответ этот, - продолжает Михаил Евграфович, - драгоценен, ибо даёт меру талантливости русского человека. Но ещё более драгоценен в том смысле, что раскрывает некоторую тайну, свидетельствующую, что упомянутая выше талантливость находится в теснейшей зависимости от «приказания». Ежели мы не изобрели пороха, то это значит, что нам не было приказано; ежели мы не опередили Европу на поприще общественного и политического устройства, то это значит, что и по сему предмету никаких распоряжений не последовало. Мы не виноваты. Прикажут – и Россия завтра же покроется школами и университетами; прикажут - и просвещение, вместо школ, сосредоточится в полицейских управлениях. Куда угодно, когда угодно и всё, что угодно. Литераторы ждут мания, чтоб стать акушерами, повивальные бабки стоят во всеоружии, чтоб по первому знаку положить начало родовспомогательной литературе. Всё начеку, всё готово устремиться куда глаза глядят. Это - »Господа ташкентцы».
А к теме, меня интересующей, кроме того, что мысль гения современна до… ужаса, процитированное имеет вот какое отношение: Чтобы сострадать приказ нужен? Чтобы оставаться человеком, нужен выстрел стартового пистолета? Чтобы не подличать, а стараться жить по совести и по чести, голос с неба должен прозвучать? Быть готовым к исполнению, но не к проявлению своих человеческом качеств, (если они есть в наличии), что это?
И ещё: не потому ли по повелению подлецов совершались и совершаются бесчеловечные поступки? Не потому ли надзирают над учителями инженеры далеко не человеческих душ? А министрами становятся порою «звёзды» шоу бизнеса? Помните, что говорил Шариков о его готовности делать всё, что прикажут?
В очередном номере «Отражения» я рассказываю о Сюлли-Прюдоме, там есть сонет гения, будто не сонет, а исповедь всех и каждого, если бы все и каждый посмели исповедоваться, хотя бы перед Богом, или перед собой. Читателю этих строк желаю бережного отношения к жизни своей и тех, кто рядом. И… быть Людьми, которые, как известно, по образу и подобию Божию сотворены. С.Т.
Июль этого года стал месяцем испытания и физического, и морального для троих членов литературного объединения «Содружество». Саша Полубехина попала в аварию. Валентин Молитвин - на операционный стол. Автора этих строк тоже не обошла беда. Физическая боль, слава Богу, постепенно затихает. Нравственная, как послевкусие - отведал горчицы и ходишь, чувствуя, как противно и горько. Да что же делать?!
Из-за этих трёх ЧП встреча братьев и сестёр по перу не состоялась. А мысли в июле были о разном, вот о чём в частности:
Страдая, человек начинает анализировать особенно пристально время, когда страданий не было. Думается ему о том, как же надо относиться ко времени, пусть относительного, благополучия, чтобы… его не замечать!
Говорят, что страдания закаляют? Полагаю, одних они делают чуточку сильнее, других пугают бессилием перед миром, готовым в любой миг прервать бег… порой по кругу, чтобы остановить мгновение, (которое было прекрасным), только для того, на сей раз, чтобы отрезвить человека, научить его благодарности Богу и судьбе за простую, пусть бедную, но без горя и боли, жизнь.
Всматриваясь в современников, не можешь не удивляться быстроте перемен, наступивших за короткий срок в их сознании, в душах. Склоняешься к мысли, высказанной Салтыковым –Щедриным, объясняющим черствость, пассивность людей, отсутствие внимания к страданию ближнего… Цитирую, чтобы и короче, и… значимей мысль прозвучала. Гений есть гений! (Не прошу прощения за большую цитату, мысль стоит внимания).
«В рассказах Глинки (композитора) занесён следующий факт. Однажды покойный литератор Кукольник, без приготовлений, »необыкновенно ясно и дельно» изложил перед Глинкой историю Литвы, и когда последний, не подозревая за автором «Торквато Тассо» столь разнообразных познаний, выразил своё удивление по этому поводу, то Кукольник ответил: »…прикажут - завтра же буду акушером». Ответ этот, - продолжает Михаил Евграфович, - драгоценен, ибо даёт меру талантливости русского человека. Но ещё более драгоценен в том смысле, что раскрывает некоторую тайну, свидетельствующую, что упомянутая выше талантливость находится в теснейшей зависимости от «приказания». Ежели мы не изобрели пороха, то это значит, что нам не было приказано; ежели мы не опередили Европу на поприще общественного и политического устройства, то это значит, что и по сему предмету никаких распоряжений не последовало. Мы не виноваты. Прикажут – и Россия завтра же покроется школами и университетами; прикажут - и просвещение, вместо школ, сосредоточится в полицейских управлениях. Куда угодно, когда угодно и всё, что угодно. Литераторы ждут мания, чтоб стать акушерами, повивальные бабки стоят во всеоружии, чтоб по первому знаку положить начало родовспомогательной литературе. Всё начеку, всё готово устремиться куда глаза глядят. Это - »Господа ташкентцы».
А к теме, меня интересующей, кроме того, что мысль гения современна до… ужаса, процитированное имеет вот какое отношение: Чтобы сострадать приказ нужен? Чтобы оставаться человеком, нужен выстрел стартового пистолета? Чтобы не подличать, а стараться жить по совести и по чести, голос с неба должен прозвучать? Быть готовым к исполнению, но не к проявлению своих человеческом качеств, (если они есть в наличии), что это?
И ещё: не потому ли по повелению подлецов совершались и совершаются бесчеловечные поступки? Не потому ли надзирают над учителями инженеры далеко не человеческих душ? А министрами становятся порою «звёзды» шоу бизнеса? Помните, что говорил Шариков о его готовности делать всё, что прикажут?
В очередном номере «Отражения» я рассказываю о Сюлли-Прюдоме, там есть сонет гения, будто не сонет, а исповедь всех и каждого, если бы все и каждый посмели исповедоваться, хотя бы перед Богом, или перед собой. Читателю этих строк желаю бережного отношения к жизни своей и тех, кто рядом. И… быть Людьми, которые, как известно, по образу и подобию Божию сотворены. С.Т.