N7
2012 С О Д Р У Ж Е С Т В О
Орган литературного объединения «Содружество» при библиотеке имени Горького. Константиновка. Донецкая область. Украина.
К ЧИТАТЕЛЮ
О людях «маленьких» ...
Вам приходилось слышать почти высокомерное, почти гордое: Мы университетов не кончали. Мы – люди маленькие? А, может быть, кто-то из вас произносит эти слова, пытаясь показать, что для него ничего не значит ни образование, ни культура собеседника?
Употребление местоимения «мы», говорящим о себе, просто кричит о том, что не считает он, говорящий, себя (и прав!) маленьким, незначительным.
Старый анекдот вспомнился: Уборщица Нюра обратила внимание, что все, работающие в офисе, где она следила за чистотой, обращаются друг к другу, как правило, на «вы». Задумалась, почему же её-то так обходят? К ней все поголовно обращались на «ты». Она–то чем хуже? (И ведь правильно). Подошла однажды к начальнику и, строго глядя ему в глаза, «попросила»: Кажіть на мене як на двох! Опешивший начальник стал обращаться к уборщице на «вы» и приказал подчинённым своим: К Нюре обращаться уважительно - на «вы».
Анекдоты не рождаются из ничего. То, как к нам обращаются люди, каким тоном даже, задевает наше самоуважение, если оно, конечно, в нас есть, как составная характера. Меня удивляет ,когда к даме за 50 20–летний, в сыны годящий ся человек, обращается: Тася,скажи! Маня, принеси! И т. д. Наши предки отцам и мамам говорили »Вы», всем старшим по возрасту, и по чину - тоже.
»Ты» уменьшает дистанцию, которую выстраивает ЕЁ ВЕЛИЧЕСТВО СУББОРДИНАЦИЯ. Обязательная, кстати, для всех в цивилизованном обществе. Дворяне никогда к детям своим не обращались на»ты». Учитель не омел, и не имеет, права говорить ребёнку «ты», проявляя уважение к его человеческому достонству. (Если бы это было нормой в наших школах, может быть, атмосфера изменилась бы, стала бы духовней, нравственней?). Я в этом городе никому никогда не говорила «ты». Мне – некоторые коллеги. Соседки… Осторожно отучила соседок, а бывших коллег вижу редко,так что…
Категория «маленький человек» давняя. О ней размышляли очень большие умы, таланты великие. Для многих было очевидно, что претензии казаться незначительными и «маленькими» всегда были присущи тем как раз, которые своими маленькими уклонениями от своих обязанностей приносили (и приносят) огромнейшие проблемы «нормальным « людям.
»Маленькими людьми» себя называли раньше (и сегодня порой называют) чиновники. Вообще в России дореволюционной о чиновничестве говорили чаще вот так, как А. В. Сухово-Кобылин устами свого героя Ивана Сидоркина: Цитирую: Было на землю нашу три нашествия: набегал татарин, находил француз, а теперь чиновники облегли; а земля наша что? И смотреть жалостно; проболела до костей, прогнила насквозь! Продана в судах, пропита в кабаках, и лежит она на большой степи, неумытая, рогожей укрытая,с перепоя слабая». А Герцен об этой же категории людей сказал так: Чаадаев прав, говоря об этих господах: Какие они все шалуны!
Один из «шалунов» о себе, (по фамилии много говорящей Пустолюбов): Мне отдыхать?! Что же было бы с Росссией, ежели бы я спал после обеда. И дальше; Я свергнул в пяти государствах первейших министров! И с тех пор утвердил равновесие в Европе!
Это из произведения Квитко-Основьяненко «Приезжий из столицы». Гоголь подтекстом, а порой и текстом своих шедевров, внушал: Жалейте «маленького человека»!
Наперекор ему Сухово-Кобылин, исстрадавшийся от блошиних укусов и шакальих повадок «маленьких», говорил: в змеином обществе маленький человек (он не закавычивал эти слова) отлично оскотинился и со временем станет преопаснейшей общественной чумой.
Маленький человек для Сухово-Кобылина если ещё не каналья, то всегда к этому готов. Вот как говорил Станислав Рассадин о Сухово-Кобылине по этому поводу: Гоголя он любил, но из его «Шинели» выпрастывался твёрдо и с саркастической улыбкой.
А что же думает об этой проблеме читетель интерактивной газеты «Содружество»? С.Т.
Чтобы думали и… менялись.
ЛАУРЕАТ НОБЕЛЕВСКОЙ ПРЕМИИ СЮЛЛИ-ПРЮДОМ.
«Что в имени тебе моём?» - будто слышишь ропщущий голос поэта, неуверенно помыслившего о будущем своих творений, познавшего суету и тщету надежд на людскую память. Не избалованные достойными знаками внимания, многие мастера недоуменно взирали (и взирают сегодня) на то, сколь бурно рождались(и рождаются) мифы избранничества, сотканные из пёстрых восторгов и повального поклонения». Так начинает Николай Митрофанов свой краткий (к сожалению) рассказ о великом поэте, философе, первом лауреате Нобелевской премии в истории человечества, присуждённой за заслуги в литературном творчестве. Кто же он, избранник судьбы? Фортуны? Людей, ответственных за правильный выбор кандидатов на получение столь высокого признания их заслуг перед человечеством?
111 лет прошло с того времени, когда французский поэт Рене Франсуа Арман Прюдом, псевдоним Сюлли–Прюдом, удостоился чести получить столь высокую награду. Бурную реакцию среди литераторов вызвала эта кандидатура. Решение Нобелевского комитета оспаривали сорок два писателя. Кто был отвергнут Нобелевским комитетом? Назову только тех, чьи имена известны большинству читающих): Джеймс Джойс, Генрих Ибсен, Эмиль Золя, Марсель Пруст и другие Много членов комитета по Нобелевской премии требовали присудить её Льву Толстому. Сегодня знающие творчество Прюдома в диспуте на тему: Достоин ли он звания Нобелевского лауреата будут, полагаю, на стороне тех, чья прозорливость победила-таки, как говорит Митрофанов, «магию имён, магию неизвестности» даже.
Поэт – парнасец, не спешивший жить и раздумчиво шедший дорогой философа, внимательно, сосредоточенно вглядываясь в себя, в людей и в мир Прюдом занимал в поэзии своего века особое место.
Сегодня, в эпоху мнимых «гениальностей» и раздутой значимости многих и многих, самое время показать, как мудры могут быть люди в избрании истинного гения для увенчания его лавровым венком бессмертия. Хотя… за людей это делали и делают всегда стихи, делает само творчество. (Или не делает)
В начале 20 века Прюдому пошёл седьмой десяток. Его сборник «Стансы и поэмы» принёс автору славу ещё в 1865 году. В России переводчиками одного стиха »Разбитая ваза» стали С. Андреевский, П. Якубович, А. Апухтин. Интеллектуальная элита России, знавшая французский язык, наслаждалась музыкальностью стихов Прюдома, их лиричностью.
Экспансивный оптимизм молодости и в судьбе поэта и в его стихах сменялся медленно, но верно тоской по нежности, стремлением понять себя. С годами скепсис и сомнения становились струнами, которых всё чаще касалась муза поэта.
Стихи всё же не оставляли горечи в сердцах читателей. Гений поэтический позволял примирить разум и сердце. Поэт отдавал лавры первенства именно чувству, будто оттесняя тревожные мысли, не позволяя им стать причиной пессимистического отношения и к людям, и к миру.
Но… пора дать слово Поэту!
ПОТЕРЯННОЕ ВРЕМЯ.
Сонет.
Как мало дел! Как велика затрата
Труда и сил. Как скучно! День и час
Бесплодные заботы душат нас,
А время утекает безвозвратно…
«Я завтра бедняку снесу обед,
Я завтра кончу книгу начатую,
Тебе, душа, назавтра всё скажу я,
Я буду прям и смел…Сегодня-нет»
Сегодня столько дел, шагов, визитов!
И как жесток приличий-паразитов
У чайного стола кишащий полк!
Мы позабыли сердце, мысль и книгу,
И жизнь влача от мига и до мига,
Не можем истинный исполнить долг.
(Перевод с фр. Д. Усова)
Мольба.
О, если б знали вы, как горько плачет тот,
Кто одинок и чей очаг в пыли,
Наверно, раз-другой вблизи моих ворот
Вы бы прошли.
И если б знали вы, что сердцу с давних пор
От ваших глаз проснуться суждено-
Вы бросили хотя б случайный взор
В моё окно.
Когда бы знали вы, что сердцем тот бодрей,
Кто греется с другим у общего костра-
Присели б отдохнуть здесь у моих дверей
Вы, как сестра.
Ах, если б знали вы, в неведеньи своём,
Что я люблю и как…но я молчу, я нем-
То сами, может быть, вошли бы вы в мой дом
Просто совсем.
(Перевод с фр. А. Альвинга.)
Единственной, вышедшей в 1924 году в нашей стране, (бывшей нашей общей Родине), была книга избранных произведений Сюлли-Прюдома. Не удивительно. По тогдашним меркам трёхтысячный тираж, для влюблявшегося в Книгу народа - мизер. Раритет сегодня - уцелевшие, дал Бог, экземпляры. Потому сегодня долг каждого, любящего и знающего поэзию Сюлли-Прюдома, его жизнь, его радости и страдания, как драгоценность, передать потомкам. Не случайно один из его шедевров посвящён тем, кто придёт (уже пришёл?) - будущим поэтам. Стих так и называется:
БУДУЩИМ ПОЭТАМ.
Поэты мощные грядущих поколений,
Вам песни лучшие назначены судьбой,
И ярким пламенем великих вдохновений
Рассеете вы мрак над миром неземной.
Тогда уже давно холодною могилой
Мы будем взяты все, и песен наших звук
Замрёт пред песнею, исполненною силой,
Пред песнею, где нет страдания и мук.
Но вспомните тогда, что гимны мы слагали,
И пели о любви, и пели о цветах
Под стук оружия, под тяжкий стон печали,
Чтоб пробудить любовь в озлобленных сердцах.
И вспомните тогда вы наших песнопений
Тоской подсказанный, рыданий полный звук,-
Поэты мощные грядущих поколений
И песен, сложенных без горя и без мук.
(Перевод с фр. В. Ладыженского)
Блажен, кто верует, тепло ему на свете, - сказал другой гений. Кто мог бы предвидеть кризис нравственный, торжество бездарностей, травлю откровенную талантливых незаурядных людей!
Я закончу представление Сюлли–Прюдома стихом, в который были влюблены многие поэты, писатели, и не только они, в России.
РАЗБИТАЯ ВАЗА.
К той вазе, где вянет вербена,
Дотронулся ветер слегка,
Не дрогнули листья цветка
И тих был удар как измена.
Но трещины тонкой пила,
Упорно хрусталь разъедая,
Всю вазу от края до края
Без шума кругом обошла.
Сквозь щель, неприметную глазу,
Вода истощилась до дна,
Вербена суха и грустна,
Взгляните на стройную вазу:
Не троньте - разбита она!
Так часто рука дорогая
Слегка наше сердце язвит,
Но вянет любовь молодая
И язва на сердце горит.
Снаружи для всех невредимо,
Она сознаёт в тишине,
Как плачет в его глубине,
Растёт его рана незримо…
В нём пусто, уныло, темно:
Не троньте, разбито оно!
(Перевод с фр. И. Тхоржевского)
Известный французский философ и поэт М. Гюйо называл Сюлли-Прюдома лучшим из поэтов–философов, говоря, что это не очарованный лирик, пытающийся обнять всё внешнее своим всеобъемлющим взглядом, а «полузакрытые глаза размышления о самом себе, внутреннее видение, расширяющееся мало-помалу до звёзд». Как же можно не знать творчество ТАКОГО ПОЭТА!
Отвественный за проект: Оратовская Т. В.
Компьютерный дизайн: Бондаренко И. Л.
Редактор: С. Турчина.
2012 С О Д Р У Ж Е С Т В О
Орган литературного объединения «Содружество» при библиотеке имени Горького. Константиновка. Донецкая область. Украина.
К ЧИТАТЕЛЮ
О людях «маленьких» ...
Вам приходилось слышать почти высокомерное, почти гордое: Мы университетов не кончали. Мы – люди маленькие? А, может быть, кто-то из вас произносит эти слова, пытаясь показать, что для него ничего не значит ни образование, ни культура собеседника?
Употребление местоимения «мы», говорящим о себе, просто кричит о том, что не считает он, говорящий, себя (и прав!) маленьким, незначительным.
Старый анекдот вспомнился: Уборщица Нюра обратила внимание, что все, работающие в офисе, где она следила за чистотой, обращаются друг к другу, как правило, на «вы». Задумалась, почему же её-то так обходят? К ней все поголовно обращались на «ты». Она–то чем хуже? (И ведь правильно). Подошла однажды к начальнику и, строго глядя ему в глаза, «попросила»: Кажіть на мене як на двох! Опешивший начальник стал обращаться к уборщице на «вы» и приказал подчинённым своим: К Нюре обращаться уважительно - на «вы».
Анекдоты не рождаются из ничего. То, как к нам обращаются люди, каким тоном даже, задевает наше самоуважение, если оно, конечно, в нас есть, как составная характера. Меня удивляет ,когда к даме за 50 20–летний, в сыны годящий ся человек, обращается: Тася,скажи! Маня, принеси! И т. д. Наши предки отцам и мамам говорили »Вы», всем старшим по возрасту, и по чину - тоже.
»Ты» уменьшает дистанцию, которую выстраивает ЕЁ ВЕЛИЧЕСТВО СУББОРДИНАЦИЯ. Обязательная, кстати, для всех в цивилизованном обществе. Дворяне никогда к детям своим не обращались на»ты». Учитель не омел, и не имеет, права говорить ребёнку «ты», проявляя уважение к его человеческому достонству. (Если бы это было нормой в наших школах, может быть, атмосфера изменилась бы, стала бы духовней, нравственней?). Я в этом городе никому никогда не говорила «ты». Мне – некоторые коллеги. Соседки… Осторожно отучила соседок, а бывших коллег вижу редко,так что…
Категория «маленький человек» давняя. О ней размышляли очень большие умы, таланты великие. Для многих было очевидно, что претензии казаться незначительными и «маленькими» всегда были присущи тем как раз, которые своими маленькими уклонениями от своих обязанностей приносили (и приносят) огромнейшие проблемы «нормальным « людям.
»Маленькими людьми» себя называли раньше (и сегодня порой называют) чиновники. Вообще в России дореволюционной о чиновничестве говорили чаще вот так, как А. В. Сухово-Кобылин устами свого героя Ивана Сидоркина: Цитирую: Было на землю нашу три нашествия: набегал татарин, находил француз, а теперь чиновники облегли; а земля наша что? И смотреть жалостно; проболела до костей, прогнила насквозь! Продана в судах, пропита в кабаках, и лежит она на большой степи, неумытая, рогожей укрытая,с перепоя слабая». А Герцен об этой же категории людей сказал так: Чаадаев прав, говоря об этих господах: Какие они все шалуны!
Один из «шалунов» о себе, (по фамилии много говорящей Пустолюбов): Мне отдыхать?! Что же было бы с Росссией, ежели бы я спал после обеда. И дальше; Я свергнул в пяти государствах первейших министров! И с тех пор утвердил равновесие в Европе!
Это из произведения Квитко-Основьяненко «Приезжий из столицы». Гоголь подтекстом, а порой и текстом своих шедевров, внушал: Жалейте «маленького человека»!
Наперекор ему Сухово-Кобылин, исстрадавшийся от блошиних укусов и шакальих повадок «маленьких», говорил: в змеином обществе маленький человек (он не закавычивал эти слова) отлично оскотинился и со временем станет преопаснейшей общественной чумой.
Маленький человек для Сухово-Кобылина если ещё не каналья, то всегда к этому готов. Вот как говорил Станислав Рассадин о Сухово-Кобылине по этому поводу: Гоголя он любил, но из его «Шинели» выпрастывался твёрдо и с саркастической улыбкой.
А что же думает об этой проблеме читетель интерактивной газеты «Содружество»? С.Т.
Чтобы думали и… менялись.
ЛАУРЕАТ НОБЕЛЕВСКОЙ ПРЕМИИ СЮЛЛИ-ПРЮДОМ.
«Что в имени тебе моём?» - будто слышишь ропщущий голос поэта, неуверенно помыслившего о будущем своих творений, познавшего суету и тщету надежд на людскую память. Не избалованные достойными знаками внимания, многие мастера недоуменно взирали (и взирают сегодня) на то, сколь бурно рождались(и рождаются) мифы избранничества, сотканные из пёстрых восторгов и повального поклонения». Так начинает Николай Митрофанов свой краткий (к сожалению) рассказ о великом поэте, философе, первом лауреате Нобелевской премии в истории человечества, присуждённой за заслуги в литературном творчестве. Кто же он, избранник судьбы? Фортуны? Людей, ответственных за правильный выбор кандидатов на получение столь высокого признания их заслуг перед человечеством?
111 лет прошло с того времени, когда французский поэт Рене Франсуа Арман Прюдом, псевдоним Сюлли–Прюдом, удостоился чести получить столь высокую награду. Бурную реакцию среди литераторов вызвала эта кандидатура. Решение Нобелевского комитета оспаривали сорок два писателя. Кто был отвергнут Нобелевским комитетом? Назову только тех, чьи имена известны большинству читающих): Джеймс Джойс, Генрих Ибсен, Эмиль Золя, Марсель Пруст и другие Много членов комитета по Нобелевской премии требовали присудить её Льву Толстому. Сегодня знающие творчество Прюдома в диспуте на тему: Достоин ли он звания Нобелевского лауреата будут, полагаю, на стороне тех, чья прозорливость победила-таки, как говорит Митрофанов, «магию имён, магию неизвестности» даже.
Поэт – парнасец, не спешивший жить и раздумчиво шедший дорогой философа, внимательно, сосредоточенно вглядываясь в себя, в людей и в мир Прюдом занимал в поэзии своего века особое место.
Сегодня, в эпоху мнимых «гениальностей» и раздутой значимости многих и многих, самое время показать, как мудры могут быть люди в избрании истинного гения для увенчания его лавровым венком бессмертия. Хотя… за людей это делали и делают всегда стихи, делает само творчество. (Или не делает)
В начале 20 века Прюдому пошёл седьмой десяток. Его сборник «Стансы и поэмы» принёс автору славу ещё в 1865 году. В России переводчиками одного стиха »Разбитая ваза» стали С. Андреевский, П. Якубович, А. Апухтин. Интеллектуальная элита России, знавшая французский язык, наслаждалась музыкальностью стихов Прюдома, их лиричностью.
Экспансивный оптимизм молодости и в судьбе поэта и в его стихах сменялся медленно, но верно тоской по нежности, стремлением понять себя. С годами скепсис и сомнения становились струнами, которых всё чаще касалась муза поэта.
Стихи всё же не оставляли горечи в сердцах читателей. Гений поэтический позволял примирить разум и сердце. Поэт отдавал лавры первенства именно чувству, будто оттесняя тревожные мысли, не позволяя им стать причиной пессимистического отношения и к людям, и к миру.
Но… пора дать слово Поэту!
ПОТЕРЯННОЕ ВРЕМЯ.
Сонет.
Как мало дел! Как велика затрата
Труда и сил. Как скучно! День и час
Бесплодные заботы душат нас,
А время утекает безвозвратно…
«Я завтра бедняку снесу обед,
Я завтра кончу книгу начатую,
Тебе, душа, назавтра всё скажу я,
Я буду прям и смел…Сегодня-нет»
Сегодня столько дел, шагов, визитов!
И как жесток приличий-паразитов
У чайного стола кишащий полк!
Мы позабыли сердце, мысль и книгу,
И жизнь влача от мига и до мига,
Не можем истинный исполнить долг.
(Перевод с фр. Д. Усова)
Мольба.
О, если б знали вы, как горько плачет тот,
Кто одинок и чей очаг в пыли,
Наверно, раз-другой вблизи моих ворот
Вы бы прошли.
И если б знали вы, что сердцу с давних пор
От ваших глаз проснуться суждено-
Вы бросили хотя б случайный взор
В моё окно.
Когда бы знали вы, что сердцем тот бодрей,
Кто греется с другим у общего костра-
Присели б отдохнуть здесь у моих дверей
Вы, как сестра.
Ах, если б знали вы, в неведеньи своём,
Что я люблю и как…но я молчу, я нем-
То сами, может быть, вошли бы вы в мой дом
Просто совсем.
(Перевод с фр. А. Альвинга.)
Единственной, вышедшей в 1924 году в нашей стране, (бывшей нашей общей Родине), была книга избранных произведений Сюлли-Прюдома. Не удивительно. По тогдашним меркам трёхтысячный тираж, для влюблявшегося в Книгу народа - мизер. Раритет сегодня - уцелевшие, дал Бог, экземпляры. Потому сегодня долг каждого, любящего и знающего поэзию Сюлли-Прюдома, его жизнь, его радости и страдания, как драгоценность, передать потомкам. Не случайно один из его шедевров посвящён тем, кто придёт (уже пришёл?) - будущим поэтам. Стих так и называется:
БУДУЩИМ ПОЭТАМ.
Поэты мощные грядущих поколений,
Вам песни лучшие назначены судьбой,
И ярким пламенем великих вдохновений
Рассеете вы мрак над миром неземной.
Тогда уже давно холодною могилой
Мы будем взяты все, и песен наших звук
Замрёт пред песнею, исполненною силой,
Пред песнею, где нет страдания и мук.
Но вспомните тогда, что гимны мы слагали,
И пели о любви, и пели о цветах
Под стук оружия, под тяжкий стон печали,
Чтоб пробудить любовь в озлобленных сердцах.
И вспомните тогда вы наших песнопений
Тоской подсказанный, рыданий полный звук,-
Поэты мощные грядущих поколений
И песен, сложенных без горя и без мук.
(Перевод с фр. В. Ладыженского)
Блажен, кто верует, тепло ему на свете, - сказал другой гений. Кто мог бы предвидеть кризис нравственный, торжество бездарностей, травлю откровенную талантливых незаурядных людей!
Я закончу представление Сюлли–Прюдома стихом, в который были влюблены многие поэты, писатели, и не только они, в России.
РАЗБИТАЯ ВАЗА.
К той вазе, где вянет вербена,
Дотронулся ветер слегка,
Не дрогнули листья цветка
И тих был удар как измена.
Но трещины тонкой пила,
Упорно хрусталь разъедая,
Всю вазу от края до края
Без шума кругом обошла.
Сквозь щель, неприметную глазу,
Вода истощилась до дна,
Вербена суха и грустна,
Взгляните на стройную вазу:
Не троньте - разбита она!
Так часто рука дорогая
Слегка наше сердце язвит,
Но вянет любовь молодая
И язва на сердце горит.
Снаружи для всех невредимо,
Она сознаёт в тишине,
Как плачет в его глубине,
Растёт его рана незримо…
В нём пусто, уныло, темно:
Не троньте, разбито оно!
(Перевод с фр. И. Тхоржевского)
Известный французский философ и поэт М. Гюйо называл Сюлли-Прюдома лучшим из поэтов–философов, говоря, что это не очарованный лирик, пытающийся обнять всё внешнее своим всеобъемлющим взглядом, а «полузакрытые глаза размышления о самом себе, внутреннее видение, расширяющееся мало-помалу до звёзд». Как же можно не знать творчество ТАКОГО ПОЭТА!
Отвественный за проект: Оратовская Т. В.
Компьютерный дизайн: Бондаренко И. Л.
Редактор: С. Турчина.