А строку заимствованную можно воспринять  как  интерпретацию  мысли поэта о том, что исчезновение  одного человека не замечается. И это «незамечание» в общем-то не воспринимается, как нечто говорящее об оставшихся в живых (пока)  не очень хорошо.

Давно уже  была опубликована и в местной газете, и – позже – в моей книге - небольшая новелла о судьбах тех, кто… ушёл и… словно тени не оставил (эти слова уже из стиха А.А.Ахматовой). Новелла называлась: «Не торопитесь уходить». Я обращалась к живым. К тем, кто в силу обстоятельств решил, что  на земле ему делать нечего. Дом построил, деревьев насажал много, детей вырастил, их беда расшвыряла по градам и весям… Одиночество монотонно, упрямо внушает: Делать нечего! Пора…

Грустно видеть, как много молодых (которым и вовсе не пора!) уходят, потеряв веру в то, что их любят, что они нужны, как воздух многим и многим)…

Многим и многим?

Недавно в доме, где живу, прощались с пожилой женщиной,(не дряхлой!) имевшей, как оказывается, и сына, и невестку, и внуков (или внука), но она  умирала в одиночестве и от мысли (я уверена в этих словах, часто об этом с нею говорила, Валентина, так её звали, постоянно говорила о то, что «пора, а Бог не берёт»…

Одна умирала… На полу… Не имея уже сил подняться… Жила довольно замкнуто не потому что характер такой. Просто не с кем общаться. Это правда. Многие, ещё крепкие и верящие  в своё (почти) бессмертие, практикуются в обсуждении чужих проблем, чужих радостей и горестей, убивая отпущенное им на земле время на скамейках у дурно пахнущих подъездов. 

Валентина не любила эти посиделки и… недолюбливала «штатных» посидельщиц». Ушла Валентина, собрали жильцы подъезда деньги, чтобы семье помочь хоть немного… Всё!

Будто и не было Валентины. 

«Отряд» отряхнуться даже не имел необходимости от печали. Её, печали, не было.

Отчего же так? Человек, живший рядом, в городе, где прошла и молодость, и старость явилась  досрочно… И что, следа не осталось? Не имею ввиду  семью сына) От Валентины что осталось? В душах, её знавших?

Когда у соседки Лидии Егоровны умер сын, (ему было едва за сорок. Четверо сынов оставил)… Я поняла, что из моей жизни, как от острова, о котором говорит Джон Донн в стихе своём, отпала часть. Невосполнимая. Виталий умён, читал много, искал свой путь к Господу. Когда я его убедила, что чувствую поэтических талант в нём, когда сломала его неверие  в то, что он сможет писать стихи… Вот тогда счастливая я читала его стихи. Настоящие. И, если честно, гораздо профессиональней написанных многих и многих признанных  «гениев» городского масштаба, по крайней мере, я это вижу…

Ушел Виталий? - А вот нет! «Отряд» заметил паденье бойца. Оплакал. Нашёл в архиве нашем его поэтическую страничку… И Виталий живой, говорящий талантливо о важном, возвращён сердцам, способным помнить, ценить, любить.

Вот каждого человека нужно любить уже за то, что он ТВАРЬ БОЖЬЯ, созданная с определённой целью. И если жизнь не  сделала друзьями-товарищами, то… смерть всех уравнивает. Помните, у Марины Ивановны: Ещё за то меня любите, Что я умру!

Живущих умоляю: Поверьте, любят вас не умеющие об этом сказать! Те, кто талдычит постоянно о любви часто не знают, что любить, значит, заботиться, СЛУЖИТЬ тому, кто такой же как ты, а может и лучше.

Вычёркивают их памяти константиновцы некоторые тех, кто сделал для них много. Или не очень. Но не обидел, не предал, не обманул. 

И живёт «вычеркнутый» рядом. И можно найти, сказать о том хотя бы, что  благодарен за всё, что было сделано, за всё, что… забыто так неблагодарно, бесстыдно. 

А когда гроб у подъезда появится, когда явятся предавшие и забывшие, когда ещё осмелятся «стихи»  усопшему посвящённые читать…

Мог бы усопший, поднялся бы, чтобы… прогнать… «гения» и «гениев»…

Не надо надеяться на память благодарную. Её сейчас мало у кого найдёшь. 

Не надо искать  обещающих быть рядом в тяжкую минуту. Времена не те.

Я просто умоляю: Молодые, пожилые, юные, старые совсем, НЕ ТОРОПИТЕСЬ УХОДИТЬ! Доверьтесь Господу, отогнав печальные, подобные яду, мысли. 

И живите долго. Слышите? Долго живите!  

С Турчина.