Утонули в тумане седом фонари,
Их глаза в поволоке печальной и тусклой…
Ты сейчас о любви говори, говори!
По-английски, коль хочешь, но лучше - по- русски.
Час прошел, прозвенела струна тишины,
Словно сердце рванулось в тревоге куда-то,
По колено в тумане, глядят с вышины
Две березы и тополь, три клена- три брата…
От нечеткого контура мысль отошла,
Сочетаясь с волненьем рождения слова…
Ах, какая же ночь! Как луна хороша,
Снять ее бы с небес! Только снова и снова
Сиротливо заплачет душа и замрет…
Фонари поустали, забылись, уснули,
Небо вдруг закричало… Луна – будто рот,
Распахнувшийся в зове…Кого-то вспугнули
Этот крик и тоска, Кто-то в ночь заспешил,
Не понять, что такое с душою творится…
Говорить о любви ты себе…разреши
И луна в небесах, мне поверь, заискрится…
А легко ей молчать? А легко ей таить,
То, что вдруг подсмотрела…Но если случится
Горе с болью в судьбу безнадежностью слить,
Вот тогда…от тоски…и луна накричится.
Рискованно считать себя счастливой,
Еще опасней горести считать,
И день пылинкой, очумев, сметать,
Как будто он – преграда…Сиротливо
Я оглянусь когда-нибудь…Все – тьма?
Я оглянусь…все – темень? Все – ненастье?
Рискованно мечтать, увы, о счастье…
Когда весь мир, твердят вокруг, - тюрьма.
А если рассердиться?
Рисковать?
Перед судьбой своей не пасовать,
И возгордиться,
Не веря сказкам о тюрьме…В раю пребуду?
Если… в споре устою
С пророком грустным